Вспоминаю своих девчонок-однокурсниц из медицинского училища. В группе было тридцать человек. Первые два года мы прилежно учились, привыкали к городской жизни, бегали в кино, театры, на концерты. На третьем курсе, когда нам было уже по 17 лет, начались амурные истории. Вот про одну такую я и хочу рассказать.
В сентябре всех третьекурсников (четыре группы) отправили в Темрюкский район на сбор винограда. Мы таскали тяжелые корзины, с непривычки все пальцы были изрезаны ножом, одежда и руки слипались от сладкого виноградного сока. Постепенно привыкли, перестали терять ножи и даже выполняли норму.
Была у нас староста. Звали ее Людочка. Фамилия у нее была немецкая, а внешность типичной евреечки: черные вьющиеся волосы, длинная коса, карие глаза, румянец на щеках, узкая талия и пышный бюст. Людочка всегда знала все новости, глаза ее блестели, как вишенки, она спешила жить и радовалась жизни. Мама у нее была медработником, доставала ей справки, и Людочка частенько отсутствовала на лекциях. Но на сбор винограда поехала – староста же, да и море. Вот эту Людочку и постигла несчастная любовь.
В том же винсовхозе «Мирный» работали мальчишки из рыбного техникума – будущие ихтиологи. Она влюбилась в мальчика из этого техникума – высокого, стройного, красивого. Пару раз он проводил с танцев до общежития, а потом начал ухаживать за местной девочкой – худенькой и совсем не красавицей. Людочка не знала…
Однажды после работы нам с подругой захотелось пойти к морю. Девчонки нас отговаривали: там было не море – лиман, а берег – огромная соленая полоса суши. Но нам казалось, что вода рядом. Шли долго, устали, а море все не приближалось, было далеко от нас. Солнце стало садиться, мы оглянулись и ахнули: далеко, от нас до самого горизонта тянулись виноградники, освещенные лучами заходящего солнца. Они поднимались вверх, как на глобусе. Нам вдруг показалось, что нет никого на земле, кроме нас. Стало жутко – мы быстро побежали в поселок.
Девчата уже сидели в столовой. Мы взяли ужин и только сели за столик, как в зал вихрем ворвалась Людочка. Она в голос рыдала, ее обычно тонкие губы были как теперь у модниц после уколов ботекса, огромная грудь содрогалась. Рыдая, она поведала нам, что встретила возлюбленного. Он шел с другой и не хочет больше встречаться с ней. Продолжая рыдать, она плюхнулась за наш столик, в мгновение ока опустошила обе тарелки с макаронами по-флотски и, пообещав разобраться с соперницей, выбежала из столовой. Мы с подругой оторопели, но тут раздался дружный хохот девчат. Кисель Людочка почему-то не тронула – то ли не любила, то ли было уже некуда… Мы выпили его с хлебом и, смеясь, пошли в общежитие. Людочки там еще не было – она все искала ту девочку, но так и не нашла, а где она живет, не знала. С тем и уехала в Армавир.
К нам на студенческие вечера приходили курсанты – летчики. Близился новогодний праздник. У одной из наших однокурсниц родственник работал в летном училище. И она знала обо всех традициях их новогоднего бала. Курсантам старших курсов разрешалось пригласить на бал свою девушку, снять с елки понравившуюся ей игрушку и разбить ее на счастье. А еще под бой курантов на пять минут в зале выключали свет и влюбленные целовались. Узнав об этом, Людочка замерла от восторга и уговорила одного из второкурсников достать ей приглашение. Очарованный Людочкой, он добыл его у старшекурсников. Но, как на грех, в новогоднюю ночь его назначили в караул до двух часов ночи. Людочка пришла на бал, а «принца» нет. Она не растерялась и тут же нашла себе свободного третьекурсника. Когда несчастный курсант освободился, «поезд уже ушел» – Людочка танцевала с другим. За другого и вышла замуж на четвертом курсе, никого из нас не пригласив на свадьбу.
Была суббота. Мы сидели на лекции в кабинете акушерства. Вдруг начался переполох. Вошла Людочка в белом платье с женихом и его друзьями и продемонстрировала свое счастье. Когда они ушли, мы опять хохотали до слез. Жених, то есть муж, оказался невзрачным и маленьким, совсем не парой нашей яркой Людочке. А на выпускном вечере она сидела с уже заметным животиком, а пьяный супруг приставал к девчонкам. Мы просто шарахались от него. Людочка же улыбалась – все у нее было окей…
Л. Макаренко, ст. Крыловская.