Настя часто вспоминает свое детство, свою малую родину, свой хутор, затерявшийся на бескрайних кубанских просторах, где дома стояли далеко друг от друга по обоим берегам реки с красивым названием – Веселая… Память постоянно возвращает ее в то время, когда они жили втроем в добротном и уютном бабушкином доме. Она, Плюшка – Настюшка, так называла ее бабушка Вера за пухлые щеки, толстенькие ножки и неуклюжую «утиную» походку, и мама Наталья Семеновна. Конечно же, главной в доме была бабушка, не по годам шустрая и, казалось, знающая все на свете – с каким бы вопросом к ней ни обратился. Отец Насти ушел из семьи, когда девочке было четыре года. Родители попали в автокатастрофу, отец – ничего, а мама осталась инвалидом и передвигалась теперь в коляске…
Настя была первой помощницей во всем. Она хорошо помнит тот солнечный летний день. Ей было восемь лет. На выгоне за домом паслась их коза Белка, и в самую жару девочка поила и козу, и козлят колодезной водой. Это была ее обязанность. А коза – любимица бабушки, ее утешение, можно сказать, близкое существо. «Коза, она, как человек, все понимает, – бывало, говорила бабушка, – с ней и поговорить можно, обижать только не надо, не потерпит…» Настя видела, как к ней робко приближается мальчик, остановился поодаль:
– Бода-ается?
– Не-е-е, подходи, можешь даже погладить. Мальчик, затаив дыхание, дотронулся до шелковистой шерсти.
– Меня зовут Максим, я во второй класс перешел. Приехал из Питера к бабушке и дедушке на каникулы, – бойко отрапортовал мальчик и убежал. А Настя стояла, раскрыв рот и хлопая ресницами. Она ничего не успела сказать, а он уже шагал к соседнему дому. Уже за ужином бабушка Вера поведала о том, что к соседям – старикам приезжал сын и оставил мальчонку на каникулы, на все лето…
– Где же этот Питер? – Настя вертела глобус, оставшийся еще с маминых школьных лет, ища этот самый Питер.
– Доченька, да не найдешь ты там Питера, это Ленинград так называют, – смеясь говорила мама. А Ленинград они быстро нашли.
«Как же далеко от нашего хутора этот Ленинград», – разочарованно подумала Настя… На следующий день они уже вместе с Максимом привязывали Белку на выгоне и болтали обо всем. Вскоре они стали неразлучными. На речку – вместе, клубнику поливать – вместе, конструктор собирать – Максим с собой привез – тоже вместе! А однажды утром Настя проснулась и услышала от бабушки:
– Проспала ты своего друга, укатил он в свой Питер, приходил попрощаться, но пожалел, велел не будить…
Время шло. Максим приезжал теперь не каждое лето и ненадолго. Насте вспомнился случай, когда юноша, увидев, как бабушка Вера орудует на выгоне косой, подошел и попросил попробовать. Он косил так, как будто занимался этим ежедневно. Настя любовалась мускулистыми руками Максима, а после работы под навесом пили чай с бабушкиной выпечкой. Максим поглядывал на Настю, любуясь ее разрумянившимся лицом и тяжелой русой косой. Они шутили, смеялись, он говорил девушке комплименты, вгоняя ее еще больше в краску…
Окончив 9 классов, Настя не стала учиться дальше, заочно поступила в колледж связи и пошла работать почтальоном. Бабушка все чаще хворала, маму нельзя было оставлять с ней надолго. Работа ей нравилась…
Приближался Новый год. До позднего вечера Настя разносила почту, корреспонденции было много, дома разбросаны. Погода в ту зиму была не по-кубански снежной, с ветрами и заносами. «Опять не вырваться в райцентр», – сокрушалась девушка. Ей хотелось хоть малюсенькую, но настоящую елочку украсить. Решили, как и в раннем мамином детстве, нарядить роскошный бабушкин фикус, который она вырастила из крохотного листика и очень гордилась им. И игрушки на нем будут из маминого дет-ства: ватный дед Мороз в синем кафтане, снеговички и сосульки, зверюшки и птички из картона, шары, в которых отражалась вся комната… – теперь таких не продают…
Возвращаясь с работы, Настя встретила школьную подругу Светку. Та шепнула ей, что приехал Максим – такой бравый, стройный. Щеки Насти запылали, но она ничем не выдала нахлынувшего волнения. В ту самую минуту, когда бабушка засеменила в свою спальню, в дверь громко постучали. «Кто бы это в такую погоду, вроде никого не ждем», – подумала девушка.
– Открыто, – крикнула мама. Дверь распахнулась, и в комнату буквально ворвался… Максим.
– Здравствуйте! Деда Мороза вызывали? – смеялся он. В одной руке он держал туго связанную елочку, а в другой – огромный пакет. После минутного замешательства Настя пошла навстречу гостю. В комнате запахло еловой смолой, а гость уже вынимал из пакета туески с клюквой, брусникой, морошкой…
– Сам собирал, у нас за городом в лесу этого добра вдоволь, а елочку с самого Питера в чемодане вез, – говорил Максим, накидывая на плечи Насти низку из сушеных грибов. Бабушка следила за происходящим, и ей казалось, что она попала в сказку…
С особым волнением Настя вспоминает картину. Перед Натальей Семеновной, припав на колено, стоит Максим:
– Я люблю Настю и прошу у Вас ее руки, – произнес он. Мама стушевалась, но подумала, что все правильно, как положено, значит серьезно и, видя горящие глаза дочери, закивала… За окном бушевала метель, разноцветными огнями светилась елочка, за новогодним столом слышался смех и доносились слова задушевной песни:
… Я к тебе дорогой дальнею,
Наперегонки с Луной,
Прилечу, примчусь, желанная,
Чтобы встретить Рождество с тобой…
Настя уже давно городской житель. Выйдя замуж за Максима, она с мамой переехала в Ленинград. Бабушка Вера умерла, ее похоронили в хуторе… Живут одной семьей, воспитывают двух дочерей. Питерские врачи поставили маму на ноги, и она теперь может с палочкой ходить не только по комнате, но и прогуливаться во дворе. Каждый год Настя с Максимом приезжают в хутор, на могилки стариков. Многое вспоминается: у них было общее детство, общая юность и общая память. А память – это то, что всегда с человеком, в каком бы возрасте он ни был.
Давно уже и Ленинград – не Ленинград, а Санкт-Петербург, но земляки при встрече восклицают:
– Ба-а, питерцы пожаловали…
– Да нет – хуторяне, – отвечает Максим, – это наш хутор, наша родина. Настя согласно кивает…
Т. Юпилайнен, ст. Крыловская.