– А моя курит! Со школьных лет курит… Сначала пряталась!… Я думала: баловство, подурачится и бросит. Куда там! Без сигареты и чашку кофе не выпьет…
Я оглянулась. Это перешептывались за моей спиной в очереди две женщины почтенного возраста; видно, рады были случайной встрече и каждой хотелось в одночасье поделиться сокровенным, выплеснуть из души наболевшее.
Начав разговор шепотом, женщины незаметно распалялись, говоря все громче.
– Внуков у меня трое, старшие – сына – моя гордость, а вот младшая…
И она поведала приятельнице о том, что дочь, разойдясь с мужем, «подкинула» ей внучку, когда той не было и трех лет.
– Сама живет в отдельной квартире в свое удовольствие, а о дочке и не вспоминает, – вздохнула она. – Иногда является подшофе и давай меня «воспитывать». Воюю с обеими. Внучке уже одиннадцать! Боюсь, что и она потянется к сигаретам, глядя на мать. Уже сейчас покрикивает на меня: «Подай! Отнеси! Не хочу! Не надену – не модно! И я, как прислуга, кручусь перед ней. А она еще и ногами топает… Да я и у дочери была прислугой, позволяла на себя покрикивать. Вот и дождалась…
Она вдруг замолчала, отводя глаза в сторону, заметив, что очередь слушает ее. Некоторое время помолчали.
– А у меня другая беда, – тихо проговорила ее спутница. Она помолчала, будто раздумывая, стоит ли «выносить сор из избы». Вытерла платочком глаза…
– Тут на днях зять пошел на родительское собрание к внуку семикласснику. Никогда не интересовался его учебой, а тут решил отцовство проявить. Он не родной Владику, отчим. Не знаю, что там учителя наговорили ему о мальчишке, только пришел зять из школы – и за ремень! Даже не спросил ничего, так побил… – женщина снова поднесла платочек к глазам. – А наутро внук якобы в школу пошел, но в школе не появился и домой не пришел ночевать. Мы всех его друзей обежали, обзвонили родных, полицию подняли. – Женщина тихонько всхлипнула…
– А я ей говорю: если я неправильно воспитываю, забирай свою дочь и воспитывай сама. А она мне: «Ага, щас! Ты в своем уме? Что я с ней делать буду? Нет, уж, взялась, так доводи до конца. А девчонка тянется к матери, скучает, звонит, а та зачастую и трубку не берет. Никому, видать, не нужна… Устала я, очень устала…
– А мы нашли-таки Владика, – продолжала свой рассказ о внуке другая. – На чердаке брошенного дома отлеживался. Осунулся, смотрит волчонком. А ну – пять суток скитаться! «Не пойду, – говорит, – домой. Пусть она сама с ним живет», – это о матери. – «Я бы сам все рассказал, что произошло на английском, так меня даже не спросил никто, а я вовсе не виноват, и ребята могут подтвердить!»
Женщина вздохнула и снова заговорила:
– Ко мне жить просится, не найдут с отчимом общего языка… Дочь между двух огней… беда. «Я, – говорит, – бабуль, во всем тебе помогать буду: и в магазин, и в аптеку, и радикулит твой растирать буду». – Женщина улыбнулась. – Да не справлюсь я уже с ним. Думаю, что ребенок должен жить с матерью!
Расплатившись у кассы, обе женщины вышли на улицу и еще долго разговаривали. Их разговор в очереди не шел у меня из головы. «Нет, – думала я, – с детьми нельзя кое-как, ребенок должен чувствовать, что он не лишний в семье, что его любят, что он нужен, дорог своим родителям и прежде всего – маме».
Т. Юпилайнен, Крыловская.