Осень – прекрасная пора. Много фруктов, особенно в этом году, много яблок. И я, когда подхожу к яблоне, которая стоит около моего дома, вся усыпанная маленькими райскими яблочками, то всегда вспоминаю дикую яблоню моего детства.
Стояла эта яблоня на перекрестке двух дорог под синим смоленским небом, неподалеку от моей родной деревни. Сколько помню себя, столько помню ее – безмолвную подругу моего детства. С бабушкой мы с ранней весны до поздней осени ходили в лес. В мае – собирали разные лечебные травы, позже – ягоды и грибы. Из леса мы выходили усталые, садились под яблоней, и бабушка начинала что-нибудь рассказывать. На всю жизнь запомнился мне рассказ о девочке из соседнего села, которая, разыскивая теленка, заблудилась в лесу и через много часов вышла на наше поле. Тут появились волки. Куда было деваться девочке? Залезла она на яблоню. Волки прыгали, прыгали около дерева, но девочку так и не достали. Спасла ее яблоня…
Однажды в наших краях разразилась буря. Наделала она много бед: повалила заборы, сорвала крыши с домов. Не миновала и наше дерево: сорвала листья и яблоки, сломала верхушку. И стала вдруг яблоня такой маленькой, жалкой и беспомощной. Мы ей залечили раны, подвязали веточки.
– Бабушка, она поправится, не погибнет? – в тревоге спрашивала я.
– Зачем ей погибать? Еще и не так обламывали ее ураганы. Чего на веку-то нашем не бывает?
С того памятного урагана прошло много лет. Бабушка Саша старела, а я – взрослела. И вот в июне 1941 года страшный ураган налетел на нашу страну – началась война. Смоленская земля пылала три года. Однажды гитлеровцы прор-вались в нашу деревню. Начался артиллерийский обстрел, после него немецкие автоматчики штыками и прикладами добивали немощных людей. Сельчан, спрятавшихся в подвал, постигла страшная участь. Фашисты соорудили душегубку. Они проломили в полу дыру, ввели туда шланг, соединили его с выхлопной трубой самоходной установки и завели мотор. А рядом горела деревня, людей согнали в сарай и подожгли… Можно ли об этом забыть?
Нам каким-то чудом удалось убежать. Но не успели мы скрыться в лесу, как раздались выстрелы. «В укрытие! Обстрел!» – кричали наши бойцы, бегущие к лесу. К нам обратился один из солдат: «Видите обгорелое дерево? Там женщина, у нее ребенок ранен. Окажите помощь». Не теряя времени, мы с бабушкой бросились к черному дереву. У мальчика лет пяти были пулевые ранения. Он лежал с закрытыми глазами и стонал. Бабушка сняла с головы платок, сорвала травы зверобоя и перевязала рану. Мальчик открыл глаза – в них светилась жизнь. Его мать припала к бабушке и заплакала.
Вдруг совсем рядом мы услышали немецкую речь. Сначала от ужаса растерялись. А затем бросились к лесу напрямик, по хлюпающей топи. И вдруг – пронзительный крик. Голос показался нам знакомым. Мы рванули на зов, он шел от нашей дикой яблони. Она была черной, обгорелой, словно вобрала в себя всю копоть и гарь войны. Ноги подкашивались, мы бежали, падали и снова вставали, а когда, наконец, добрались, какая-то тьма окутала все вокруг. Не было возможности ни вдохнуть, ни выдохнуть, мы прижались к дереву и молча стояли…
Позже нам рассказали, что участок леса, к которому мы бежали, был заминирован. Мы остались живы – яблоня нас спасла.
Через много лет я вернулась в родные края. Чем ближе подходила к селу, тем тревожнее билось сердце. А когда я увидела на пересечении дорог знакомую дикую яблоню, не удержалась от слез. Вслух с ней поздоровалась и поблагодарила за спасение. Дрожащими руками разглаживала я ее пурпурный лист и смотрела, не отрываясь, на выжившее дерево, на затянувшиеся рубцы на стволе. Надо мной шелестела листва, и в этом шелесте я слышала голос моего детства.
Прошло много лет. Время залечило раны, помогло смириться с выпавшей мне судьбой. Когда ко мне кто-нибудь стучится со своей бедой или с радостью, я торопливо открываю дверь и почему-то всякий раз вспоминаю дикую яблоню, яблоню своего детства. А еще обязательно угощаю яблоками с яблони, которая сама выросла в моем саду из брошенного зернышка в знак памяти о моей спасенной жизни.
В. Тарасова, ветеран труда, ст. Крыловская.