«Каждому из нас посылаются испытания. Главное, пройти их и не свернуть со своего пути», – так считает Валентина Семеновна Ерофеева. Она-то уж точно это знает, как человек с большим житейским багажом за плечами, всего, на примере родителей, привыкший добиваться своим трудом. Просто сказать «50 лет общего стажа», а ведь это целая жизнь. И последние 26 лет – работа учителем в октябрьской школе № 30.
Родилась она в Душанбе, где волею судьбы встретились родители: мать – кубанская казачка из Пластуновской, и отец – уроженец Воронежской области, семья которого в голод перебралась в Таджикистан. С родителями исколесила «весь Союз»: жили в Сибири, Калининградской области, затем снова вернулись в Сибирь и в Таджикистан. Хотели родители обосноваться на Кубани, но в то время не смогли здесь получить прописку.
Каким было ее детство? Несладким, как у многих детей послевоенного времени. И, пожалуй, его и то, как формировался характер, лучше всего проиллюстрирует этот маленький эпизод.
Первая конфета
– Первую настоящую конфету в своей жизни я попробовала в восемь лет. Заработала. На спор выиграла, – рассказывает Валентина Семеновна. – Вместе с отцом была на стройке и загнала в мизинец на ноге занозу, да прямо под ноготь. Поначалу особого значения не придали, но палец воспалился, да так, что врачи хотели его отнять. Потом решили хорошо почистить. В палате со мной лежала девочка, по всей видимости, из очень обеспеченной семьи: у нее была кукла, у которой закрывались и открывались глазки. Я таких красивых и не видела, у меня куклы были только тряпичные, мы их с мамой мастерили сами. Принесли моей соседке кулечек конфет трюфелей, а она после операции очень плакала. Я спросила:
– Что ты так плачешь, неужели потерпеть нельзя?
– Тебе будут палец резать, я посмотрю, как ты терпеть будешь, – ответила она.
– А давай, если я не заплачу, ты мне отдашь конфеты?
– Давай, а если проспоришь, что ты мне отдашь?
У меня ничего особенного не было, и я сказала:
– Проси, что хочешь.
На том и порешили. Забрали меня на операцию, палец обкололи обезболивающим, и поначалу было терпимо. Но когда палец стали уже зашивать, укол стал отходить. Было так больно, словно нитку через все тело протягивают от кончиков ног до головы, но я не могла ни звука подать: знала, что за дверью стоит моя соседка и все слушает.
Привезли меня в палату, уложили на кровать, а мне больно – терплю из последних сил. Тогда подошла моя соседка и высыпала мне на живот из газетного кулечка трюфели, и сразу стало так хорошо, словно и боль ушла… Так досталась мне первая конфета.
Самостоятельность
В школе Валентина училась хорошо, но в 15 лет решила пойти работать. Семья жила небогато, и если хотелось что-то купить, Вале просто стыдно было просить денег у мамы: знала, что все, что могут, родители и так уже дали. Поэтому она пошла на хитрость: сказала, что провалила экзамен по математике. Мама не поверила, с этим предметом всегда все было отлично. Но девочка настояла на своем, сказав, что идет работать на трикотажную фабрику, а доучиваться – в вечерней школе.
В то время вечерняя школа отличалась от обычной только временем проведения занятий. А спрашивали не менее строго. Полученные знания дали возможность поступить в педагогический институт. В вузе училась, продолжая работать, а еще вышла замуж и на втором курсе родила первенца. Для современных девушек это может прозвучать совсем неправдоподобно, но академ она не брала, едва выписавшись из больницы с новорожденным сыном, пошла сдавать экзамен. Получилось не сразу, потому что преподавательница была крайне принципиальна. С тех пор Валентина твердо решила все сдавать только со своей группой. И сдавала, не забывая про обязанности жены и мамы, в перерывах на работе и ночью осваивая шедевры мировой и отечественной литературы. И пусть спать в то время приходилось всего час-два в сутки. Сейчас об этом вспоминается с улыбкой.
Молодую учительницу русского языка и литературы пригласили работать в родную школу – это было очень ответственно. На первый урок Валентина Семеновна шла с волнением и страхом. Шестиклассники встретили с любопытством, завалили вопросами, словно проверяя ее познания.
На Кубань семья Ерофеевых приехала в 90-е, когда в Таджикистане оставаться стало опасно. Обосновались в Октябрьской, но с работой было трудно, и когда в тридцатой школе появилось место учителя труда, Валентина Семеновна согласилась тут же. Так и проработала здесь учителем труда (сейчас технологии), а позже – и основ православной культуры.
– Дети тогда были просто замечательные, – вспоминает она, – мы участвовали в выставках. Девочки с большим желанием шили и вязали. В магазинах с вещами было туго, вот они и старались, даже выпускные платья себе сами делали. Каждую неделю кто-то в новом, своими руками связанном, свитерочке или кофточке. Сейчас дети тоже хорошие, но телефоны их портят. Минутка появилась – они уже «в телефоне, в играх», и больше ничего их не интересует.
Вообще Валентина Семеновна твердо уверена: плохих детей не бывает. Их просто надо любить – это самое главное в профессии учителя. Причем трудным детям любви надо дать больше, и они обязательно исправятся, и жизнь их наладится. А преступники получаются именно из тех, на кого в свое время педагог внимания не обратил, кого не отогрел; не пресек насмешки сверстников в их адрес; не помог разобраться в проблемах родителей. Но в этом надо быть искренне заинтересованным – дети фальшь чувствуют сразу. Причем любовь в ее понимании не вседозволенность. Валентина Семеновна строга и к себе – так жизнь научила, и к тем, кого больше всего любит, ведь это воспитывает дисциплину и ответственность, учит самостоятельности. Эти качества важны во все времена.
Дорога к храму
– Сейчас все спрашивают: как же вы уйдете из школы, по детям скучать не будете? С детьми я все равно не расстаюсь, – говорит моя собеседница. Мы будем продолжать видеться в воскресной школе при Михайло-Архангельском храме, куда меня пригласили преподавать в прошлом году. Детвора здесь занимается с удовольствием, и мне с ними интересно изучать Святое писание, учим понимать смысл богослужения, церковно-славянский язык, рассказываем об иконах, кроме того, мальчики учатся резьбе по дереву, девочки – рукоделию.
Нет, на пенсии я не расстанусь с детьми, просто смогу больше времени уделять маме, как она того заслуживает, сыновьям, внукам.
– А как вы пришли в церковь?
– В церковь я стала ходить, когда наша семья сюда переехала. Из молитв знала только «Отче наш», бабушка была очень набожная и часто ее читала. Очень переживала, что нет работы, но отец Евгений всегда мог поддержать, чтоб мы не впадали в отчаяние, и действительно, как он и говорил, с работой все наладилось. А потом произошел случай, который заставил все переосмыслить. Младший сын, который в то время учился в машиностроительном техникуме в Ростове, внезапно заболел. В голове обнаружили опухоль размером с гусиное яйцо. Профессор, который его вел, рассказал, что болезнь эта редкая, операция предстоит сложная, и опасна она большой кровопотерей. Гарантий успешного исхода не может дать никто. Мне в тот момент было все равно, что будут делать врачи, главное, чтобы сын живым остался.
В ночь перед операцией я была с сыном и не могла сомкнуть глаз – какая мать уснет в такой момент? Глубокой ночью почувствовала я, что рядом кто-то стоит. Обернулась и увидела брата, который умер полгода назад. Но я видела его не во сне и совершенно четко, как живого. Он мне сказал, что надо идти в церковь, поставить Богородице 15 свечей и на коленях молиться о сыне. Сказал – и пропал. Вышла я в коридор и встретилась с бабушкой, которая ухаживала за внуком после операции. «Что, деточка, не спится?» – спросила она. Я рассказала, что только что произошло. А она растолковала это так, что сам Господь к нам милостив, если такой знак дает, и значит, все так и надо сделать. Только как я могла это выполнить, если операция назначена на утро? Утром приехала мама, я ей все рассказала, но и она уже не успевала в церковь к началу службы. Тут пришел наш врач и сказал, что операцию решено на день перенести, чтоб найти еще одного донора. И на следующий день моя мама, в этом году уже потерявшая мужа и сына, просила Бога сохранить жизнь ее внуку в церкви. А я все время операции простояла в молитве на коленях в его палате.
Операция завершилась успешно. Как потом рассказал профессор, сам он был человек верующий, и каждый раз, входя в операционную, крестился: «Словно сам Господь над вашим сыном стоял, будто и не я скальпелем вел. А опухоль как вытолкнул кто наружу, так легко отошла». И действительно, после операции сына перевели не в реанимацию, а сразу вернули в палату. Чувствовал он себя хорошо, но через некоторое время внезапно остановилось дыхание. Почему это случилось, так никто и не смог объяснить. И пока врачи были заняты реанимацией, меня в слезах снова увидела знакомая старушка. «А ты Бога поблагодарила? – спросила она. – Он жизнь сыну сохранил, беду отвел, и как все хорошо стало – ты про Него сразу забыла…»
Сын выздоровел. А я стала постоянно ходить в храм и просить Господа укрепить мою веру.
Записала М. Любченко.
