Алена соскочила с подножки трамвая, через пешеходный переход устремилась на другую сторону и быстро зашагала по тротуару. Было холодно, подмораживало, ветер нес по асфальту поземку, срывался снежок. Кутаясь в старенькое драповое пальтишко, девушка почти бежала. Впереди, припадая на правую ногу, шла пожилая женщина. Едва доковыляв до скамейки, она обессилено плюхнулась на нее, откинувшись на спинку и хватая ртом воздух. Алена, было, пробежала мимо скамейки, но резко развернулась, подошла, наклонилась над старушкой.
– Вам плохо? Нужна помощь?
– Ноги, доченька, совсем нести не хотят. Да и сердце колотится, как не выскочит… Девушка присела рядом… В белой авоське батон хлеба, пакет молока, брикет творога… Алена вспомнила свою бабушку, которую долго, с раннего детства, звала мамой. Да она и была ее мамой. Свою родную мать девочка никогда не видела – она умерла в родах. Бабушка и воспитала Алену. А год назад бабушки не стало, умерла от инфаркта. Девушка в тот год заканчивала школу. Об отце Алена вообще ничего не слышала, даже бабушка не знала, кто отец девочки, дочь ей не рассказала… Алена вспомнила, как по вечерам они с бабушкой любили листать толстый семейный альбом, где ее мама на снимках была то смешной «ясельницей», то школьницей – пионеркой, то комсомолкой… А на одной фотке она видела маму студенткой, а рядом – чернявый улыбающийся паренек… На обороте фотки девушка прочла: «Кирилл и Настя достойны счастья!» Это была самая «взрослая» фотография мамы, и Алена носила ее в своей сумочке…
– Меня зовут Алена… Вы где живете? Я провожу, – обратилась она к женщине.
– А я Глафира Ивановна, – медленно произнесла старушка. Алена помогла ей подняться, и они тихонько пошли по тротуару. Жила Глафира Ивановна одна в пятиэтажке – «хрущевке» в двухкомнатной квартире. Подойдя к дому, она пригласила девушку:
– Зайди, замерзла ведь, передохнешь, чайку попьем, – ласково ворковала хозяйка, и от этих слов Алене было так тепло, давно она не слышала добрых слов, давно ей не было так уютно… по-домашнему…
С тех пор, как умерла бабушка, девушка жила в общежитии строительного техникума в одной комнате с такими же сиротами, как и она… Училась она на втором курсе на штукатура. Почему в общежитии, а не дома? Алена даже поежилась. Она вспомнила, как бурно мамины братья делили наследство после бабушкиной смерти. Ей, Алене, считали дядья, не положена «доля», ее же мать умерла… Девушка не стала связываться, скандалить – собрала вещи и ушла…
Глафира Ивановна хлопотала на кухне, а Алена, немного отогревшись, рассматривала фотографии в рамках на стене. Вдруг девушка замерла, ей показалось, что она и дышать перестала. Со стены на нее смотрели… Кирилл и Настя. В рамке была фотография точно такая, как у нее в сумочке… Подошла Глафира Ивановна. Она уже звала девушку к столу, но та, как завороженная стояла перед семейным «иконостасом» хозяйки.
– Кто это? – тихо спросила Алена. Женщина помолчала и, промакнув уголком фартука повлажневшие глаза, поведала девушке историю своего сына Кирюши… Жили они семьей: двое сыновей и они с мужем. Младший сынок, Алеша, умер от скарлатины в шесть лет. Рано ушел и муж, работавший инженером на заводе… Остались они с Кирюшей вдвоем. По окончании школы юноша ушел в армию, а вернувшись, поступил в политехнический, хотел быть, как отец. Пока был маленьким, все матери рассказывал, а повзрослев, стал скрытным, слова из него не вытащишь. Девушкам нравился, соседкина дочка по нему страдала, а он – ноль внимания. Глафира Ивановна улыбнулась.
– А кто эта девушка рядом с ним? – спросила Алена.
– А-а-а.. Это Настенька. О ней сын мне рассказывал, что учатся вместе в «политехе». Но не знакомил, а проучившись два года, Кирюша оставил институт и пошел на завод токарем. Видно, очень любил девушку, часто говорил о ней. Поссорились они, и она, кажется, тоже ушла из института…
Алена вспомнила рассказ бабушки о том, что ее дочка Настя после школы пошла в политехнический, но то ли разочаровалась в будущей профессии, то ли еще что-то, но учебу оставила…
Глафира Ивановна, разливая чай по чашкам, сообщила Алене, что Кирилл женился, но жена даже не захотела знакомиться со свекровью. Родились две внучки, но и их бабушка видела всего несколько раз. Тяжело было женщине. Как-то заскочил сын и рассказал, что на заводе формируют бригаду ликвидаторов на Чернобыльскую АЭС:
– И Кирюшка – в первых рядах! А как же? Весь в отца… настырный был… Командировка не прошла бесследно, видно, много радиации «хлебнул». Сын таял на глазах: санатории, госпиталь… Жена с детьми укатила в Израиль – зачем ей больной муж? Кирилл очень переживал, скучал по дочкам, лечиться отказывался, уходил тяжело… Глафира Ивановна заплакала:
– Один он у меня был, а теперь вот никого не осталось. И внучек не увижу уже, стара я, часто болею…
Потрясенная рассказом старой женщины, Алена вынула из сумочки фотографию и протянула Глафире Ивановне.
– Откуда это у тебя? – растерялась пенсионерка.
– Это моя мама, Анастасия, – тихо произнесла Алена.
– Настенька… А я смотрю – ты так напоминаешь мне моего сына Кирюшу. Похожа! И на мать похожа… Что же у них произошло?
– Этого мы никогда не узнаем, мама умерла, когда родилась я, – сквозь слезы произнесла девушка. Ей в эту минуту показалось, что она давно живет здесь, с этой милой старушкой, которая, наверное, ее бабушка.
– Оставайся, живи у меня, внученька… – и Алена знала, что не расстанется никогда с этой больной беспомощной женщиной… И еще девушка поняла, что Глафира Ивановна – самый родной для нее человек. И они очень нужны друг другу.
Т. Юпилайнен.
