26 апреля – Международный день памяти жертв радиационных аварий и катастроф
26 апреля в 1986 году произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС) – крупнейшая техногенная катастрофа ХХ века по масштабам ущерба и последствиям. Радиоактивному загрязнению подверглись 17 стран Европы. В России – 14 регионов, где проживало около трех миллионов человек. К работам по ликвидации ее последствий были привлечены 600 тысяч граждан СССР (по некоторым оценкам до 800 тысяч человек, включая большое число военных). Среди них был житель станицы Октябрьской Г.Н. Сидоренко. Разговор с ним записал Н.И. Майстровский. Он и краевед-любитель О.Л. Клименко побывали у чернобыльца в гостях и сняли о нем видеосюжет.
Родился Григорий Николаевич Сидоренко 1 февраля 1949 года в семье фронтовика, старшего лейтенанта запаса Н.С. Сидоренко и внучки церковного мецената С.Ф. Забары Галины Ильиничны. Как и все мальчишки станицы Ново-Михайловской, учился в СШ № 21. После школы окончил четырехмесячные курсы водителей Краснодарского учебного комбината. Служил в армии. Работал водителем в колхозе «Октябрь». Когда летом 1986 года произошла трагедия на ЧАЭС, его в числе таких же запасников вызвали в Павловский военкомат для прохождения медицинской комиссии. А в феврале 1987 года его вызвали в военкомат и вручили повестку в Чернобыль.
Рано утром 16 февраля его вместе с Алексеем Покас на колхозной дежурной машине доставили в Павловский военкомат, а оттуда в станицу Динскую, где располагался Краснодарский (Динской) полк в/ч 47049, личный состав которого с 15 мая 1986 года по 24 октября 1987 года принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Здесь их переодели в военную форму и отправили автобусом до Краснодара, поездом до Харькова, затем на станцию Коростень. В тентованных автомобилях Газ-66 привезли к месту назначения в поселок Новая Рача Житомирской области в расположение 555 полка. Здесь их уже ожидали солдаты, на смену которым они приехали.
19 февраля, рано утром, Григорий Николаевич был отправлен в 30-километровую зону АЭС. Холодно, на термометре – 37 градусов. Казалось, воздух был насыщен йодом, першило в носоглотке. Они были экипированы в ватные куртку и штаны, валенки. Группу направили на работу в административно-бытовой комбинат, что в 50-ти метрах от самой станции, оббивать окна свинцом, а внутри проводить дезактивацию. В первые десять дней донимали кашель, головная боль, сильное жжение в носоглотке. «Бывало, придешь в медсанчасть с жалобой, – рассказывает с усмешкой Григорий Николаевич, – а там тебя выслушает медбрат, достанет большую таблетку, разломит ее пополам и говорит: «Вот тебе половинка от головной боли, а эта – от кашля, смотри не перепутай».
Через несколько дней смену направили в здание реактора, огромное, уходящее под землю на глубину 45 метров. На инструктаже строго предупредили: если отстал от своей группы, на месте жди помощи, а то заблудишься в лабиринтах помещений. В этот день они спустились на глубину 30 метров. Работали посменно по 15 минут с отдыхом 45 минут. Обед привозили в столовую, в которой ранее питались работники станции. Часто не выдерживала современная японская техника. К примеру, на крыше реактора, где зашкаливала радиация. Там работали «аисты» (так называли солдат-добровольцев).
Зима 1987 года выдалась снежной, кое-где автомашины, доставлявшие людей, двигались как по тоннелю. С середины марта пошло таяние снега и льда на реке Припять, и их батальон специальной обработки перебросили на дезактивацию города атомщиков Припять. На Григория Николаевича он произвел большое впечатление: ровные и ухоженные улицы, красивые дома. Но город, казалось, был погружен в сон: пустынные улицы, на отдельных балконах висело белье. А хозяева из квартир будто ненадолго отлучились. В холодильнике – приготовленный обед. В комнатах разбросаны вещи. Видел Григорий Николаевич немало признаков мародерства. Впереди шла рота разведки, которая определяла степень заражения. За ней хозяйственники очищали квартиры и вывозили содержимое на могильники, а уже за ними проводили дезактивацию помещений. Радиация – коварный враг. К примеру, в одной комнате дозиметр показывает 0,7, в другой – 10 рентген. Ее и надо обрабатывать. За употребление спиртного служивых строго наказывали. Солдат, нарушивший сухой закон, нес службу на территории полка, и эти дни ему не оплачивались. Потому каждый старался чаще ездить в 30-километровую зону, получить допустимую дозу облучения (21 рентген) и уехать домой, к семье. «Когда я ехал в Чернобыль, – рассказывает Григорий Николаевич, – мне представлялось, что АЭС – это особо охраняемый объект. А на самом деле мимо корпусов станции день и ночь двигался транспорт, не было ни заборов, ни колючей проволоки и охраны».
С приходом весны резко повысился радиационный фон, и солдаты стали быстрее набирать критическую дозу облучения. Получил допустимую дозу и Г.Н. Сидоренко. На глазах будто появилась пленка, организм быстро утомлялся. Последний раз он побывал в Припяти 5 апреля, поливал дороги близ лежащих от 30-километровой зоны населенных пунктов. Всего выездов в зону у него было 42. 18 апреля прибыла замена. В родную станицу он приехал 20 апреля 1987 года вечером, в Светлое Христово Воскресенье.
На мой вопрос, были ли у него мысли уклониться от призыва, Григорий Николаевич ответил просто: «Кому-то надо было ехать туда и ликвидировать последствия этой страшной аварии. Мне сказали, надо ехать, и я поехал».
Указом Президента Российской Федерации № 501 от 27 апреля 2001 года Г.Н. Сидоренко награжден медалью «За спасение погибавших».
Подготовила О. Кайдаш.
