

Наша бабушка Ольга Захаровна Шаманская происходила из рода Хвостик. Это была семья казачьей интеллигенции или «интелигении», как говаривала при жизни бабушка, немало веселя и изумляя меня этим словом.
По наклонности и работа
Конечно, мне трудно было себе представить, какой была казачья интеллигенция. Бабушкин отец – Захар Васильевич Хвостик – был ветеринарным врачом. А мама – Анна Сысоевна – из рода Николаенко, очень строгая и властная женщина, управляла домашним хозяйством. При этом она умела подметить наклонности дочерей и поручала им работу в соответствии с ними. Так, с бабушкиных слов, ее сестру Марусю никогда не брали на полевые работы. Она могла хорошо наводить порядок в доме и умело вязала крючком.
Семья имела большие наделы земли в Екатериновской (в районе хутора Причтового и нынешней улицы Энгельса) и занималась садоводством. Сушкой фруктов бабушка Оля занималась всю свою жизнь, приобщая к этому занудному занятию и меня. И тут она тоже следовала примеру своей матери, умея распознать склонности близких людей.
Диву даешься – как сил хватило пережить
Ветры жестоких перемен унесли в прошлое и наделы, и сады, покалечили жизни и судьбы родных и близких людей. Обо всем этом бабушка предпочитала молчать. И на мои назойливые вопросы о ее детстве и юношестве отвечала очень скупо и кратко. В мою детскую память врезались только ее слова: у нас все отобрали, даже сухари из печки выгребли. Мне это тоже было очень трудно представить, потому что сухари она тоже сушила мешками и хранила их на чердаке.
Я жалела бабушку и думала: как же они бедно жили, видать у них, кроме сухарей, то и взять было нечего. Первое – что все отобрали – как-то забылось. Наверное, это представить и поверить было еще труднее… В то время на уроках истории об этой стороне советской жизни не принято было распространяться. Мы знали, что кулаки и богачи – это был антинародный, чуждый советской власти, классовый элемент. Еще труднее мне было представить в числе этого «элемента» нашу дорогую бабушку – добрую труженицу. Знала я и о том, что от раскулачивания их спасло другое горе – ранняя смерть отца.
Порой диву даешься, как тому поколению хватило сил пережить все это. И на примере бабушки я видела, что силу ее характера питала вера во Христа.
Тетрадочки с Евангелием
Я до сих пор помню запах ее трогательных школьных тетрадочек в косую линейку, исписанных старательным почерком ее подруг. У бабушки Оли почерк был самый красивый. В эти тетрадки добрые старушки переписывали главы из Евангелий, обмениваясь ими друг с другом. В ту пору Евангелие в СССР не печатали, и они вот так восполняли недостаток литературы, в которой нуждались. У бабушки было старенькое семейное дореволюционное Евангелие, и она очень его берегла. Так же как и рукописный церковный календарь за 1910 год. И в церковь она с подружками ходила пешком за пять километров до самой глубокой старости.
Однажды мы, внучки этих подружек, встретились в церкви и очень потом смеялись, вспоминая, как почти одновременно задали друг другу один и тот же вопрос: «А что ты тут делаешь?»
Женский долг и христианский
Наша бабушка получила образование в Екатериновской церковно-приходской школе. (Буду благодарна тому, кто верно скажет, где она находилась.) Но то ли система образования той поры была такая хорошая, то ли бабушка была способной ученицей (а может, и то и другое), но она была образованным человеком в полном смысле этого слова.
Тяготясь в последние годы своей жизнью: и устала, и здоровье ослабло, она выполнила свое человеческое предназначение в соответствии с теми установками, которые ей были даны в семейной среде и школе. Она с честью исполнила свой женский долг, воспитав в одиночку в военные и послевоенные годы четверых детей, а также долг христианский – проведя всю свою жизнь в любви к ближним и служении им.
Причем ближним для нее становился всякий, кто оказывался вблизи нее. И это были не только родные и знакомые. Получая крохотную и по тем временам пенсию от девяти до 20 рублей, она никогда не отказывала просящим милостыню и подкармливала тех, кто нуждался гораздо больше, чем она. Живя в семье дочери, моей мамы, бабушка была гораздо в лучшем положении, чем ее одинокие ровесники. Вот и посылала она меня то с банкой свежего супа, то с тарелкой пирожков то к пьянице-инвалиду с парализованной женой, то к своей знакомой, у которой вообще не было пенсии.
Заповедь любви – превыше всего
В нашем доме находили приют люди совершенно незнакомые. По христианскому обычаю бабушка видела в странниках и нуждающихся самого Христа и старалась исполнить и эту заповедь, памятуя слова Спасителя: «То, что вы дали малым сим, дали Мне». Однажды в морозный зимний день к нам в калитку постучала женщина с грудным ребенком и девочкой лет четырех. Их тут же пригласили в дом. Пока мама их кормила, бабушка расспросила, кто они и откуда. Оказалось, что женщина бежала из дома одного из отделений совхоза «Павловский» – ее бил пьяный муж. Она провела у нас несколько дней, хотя мы совершенно ее не знали. И мне известно, что так в старину поступали многие.
Рисковали ли они? Да, рисковали: лихих людей во все времена было достаточно. И воры были, и убийцы, но заповедь любви была превыше всего. И люди стремились ее исполнить. Может, поэтому им не так уж было страшно и умирать? Они знали, что идут домой, к Небесному Отцу, их совесть была чиста и радость предстоящей встречи была совершенна.
Е. Дорошенко.