Следуя традиции, установленной Русской Православной Церковью, о прославлении почивших (умерших) христиан, представляем к рассмотрению на представление к званию «Духовное имя станицы» двух благочестивых православных христианок, своей жизнью прославивших Христа и Его церковь.
Просим комиссию, рассматривающую кандидатов на участие в звании «Духовное имя станицы», учесть православное понимание понятия «духовность». С православной точки зрения под духовностью человека понимается его способность видеть собственное несовершенство и недостоинство пред Богом, называемое греховностью. Осознание этого состояния понуждает верующего человека к восполнению своей неполноты, несовершенства к молитве к Богу как к подателю всех благ, способному восстановить поврежденное грехом человеческое естество. Под нравственностью же святые отцы Православной Церкви понимают внешнее благочестие человека, его способность вести себя в соответствии с общепринятыми в обществе нормами поведения. Таким образом, духовность ставится выше нравственности человека. В соответствии с учением святых отцов о человеке, все люди без исключения повреждены тем или иным грехом, видимым или невидимым. В этом смысл прихода Спасителя на Землю, дабы взыскать и спасти от греха, а значит, от вечной смерти Божие творение. Православная
Церковь накопила бесценный многовековой опыт воспитания человека через его участие в Таинствах Церкви, главнейшим из которых является Святое Причастие, попаляющее грехи человека и восстанавливающее его греховную природу через принятие Тела и Крови Христовых. В нем происходит обожение человека как великая тайна, свидетельствующая о том, что Господь создал человека быть храмом Духа Святого.
Мы представляем к рассмотрению комиссии Пелипенко Анастасию Андреевну и Шаманскую Ольгу Захаровну, усердных прихожанок Михайло-Архангельского храма, подвижниц, тружениц, женщин из того поколения «белых платочков», что вынесли на своих хрупких плечах не только тяготы слома многовекового уклада народной жизни, повлекших за собой гражданскую войну, раскулачивание, расказачивание, коллективизацию, голод, Великую Отечественную войну, восстановление разрушенного хозяйства, но и беспрецедентное по своей длительности, цинизму, жестокости и размаху гонение на христиан. Это люди, которые благодаря вере в Бога и непрестанной молитве перенесли с честью все эти испытания, сохранили человеческое достоинство, светлый и ясный ум и оставили о себе добрую память в сердцах ныне живущих людей. В годы, когда не издавалась духовная литература и старенькие дореволюционные Евангелия с пожелтевшими страницами хранили как зеницу ока, они переписывали вручную целые главы в школьные тетрадки и обменивались друг с другом. Будучи в преклонных годах, не имея возможности пользоваться каким-либо транспортом (его просто не было), пешком они добирались до храма и обратно, отстояв двухчасовую Божественную литургию. Не имея возможности рассказывать своим детям и внукам о Боге, эти женщины явили примером собственной жизни, что такое христианский характер, христианский образ мысли и жизни, ту гармонию и полноту мысли, слова и дела, которую дает человеку истинная жизнь во Христе. Они почти ровесницы, конечно же, были знакомы, жили на соседних улицах. Два разных человека, две разные судьбы.
Пелипенко Анастасия Андреевна
Родилась 17 декабря 1916 года. Ее мать Варвара Васильевна из кисляковского казачьего рода Пипа. В 1918 году отец Анастасии Андрей погиб на войне, а семью, как представителей зажиточного казачества, высылают на Кавказ, в Кисловодск. Перед войной семья возвращается в Октябрьскую, где проживает на территории, примыкающей к железнодорожной станции Крыловской по улице Коминтерна.
Нужно отметить, что старшее поколение станицу Октябрьской не называло, говорили по названию станции – Крыловская. И только с переименованием Екатериновской в Крыловскую начали отвыкать от этого названия.
Совсем юной девочкой Анастасия начала работать телятницей еще в Кисловодске, с 1943 года – в погрузочном пункте Нахичевань г. Ростова-на-Дону. Выполняла разные работы: грузчика, заправщицы, уборщицы – куда пошлют. Видимо, и там, и в семье, рано оставшись без отца и никогда не выходя замуж, Анастасия Андреевна освоила все виды мужской работы, которая могла пригодиться как в домашнем хозяйстве, так и в других местах, где ей приходилось трудиться. Эти мужские качества в общем были свойственны женщинам того поколения, полвека прожившего в условиях непрестанных войн то с иноземцами, то со своим народом. И хрупкой женщине приходилось быть, как в народе говорится: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Но при всем этом Анастасия Андреевна не огрубела, не ожесточилась, была строгой, но доброй, отзывчивой, справедливой, до конца жизни оставаясь человеком очень тонкой душевной организации. По свидетельствам ее двоюродной сестры Осадчей Александры Григорьевны и вдовы настоятеля Михайло-Архангельского храма отца Федора Бондаренко матушки Любови, будучи пенсионеркой, Анастасия Андреевна полностью посвятила свою жизнь храму. Она была старостой Михайло-Архангельского храма и «правой рукой» настоятеля. В те далекие 70-е годы, по словам матушки Любови, это была не церковь, а молельный дом, в котором не было алтаря. Стараниями и заботами Анастасии Андреевны добывали дефицитные тогда строительные материалы – лес, песок, кирпич. Сначала пристроили алтарную часть, затем крестильную, потом панихидную. Отцу Евгению приходилось жить в крестильной, только после воскресной службы он уезжал домой, а во вторник приезжал в храм, доверяя Анастасии все церковное хозяйство. Она была очень честным человеком, к тому же обладала незаурядной хозяйской хваткой. Все знающие Анастасию Андреевну отмечают эту ее черту характера, называя ее золотым и очень ценным для церкви человеком. Матушка Любовь в нашем разговоре с ней отметила, что очень благодарна Анастасии за ту заботу о батюшке и неоценимую помощь и поддержку, которую она оказывала ему в очень непростые для церкви годы.
Любила Анастасия Андреевна паломничать по святым местам, была в Троице-Сергиевой Лавре в Загорске. Нам, ныне живущим, трудно понять и представить, как ощущали себя верующие люди в стране, где вера отцов была объявлена пережитком прошлого, а христиан называли косными, невежественными и отсталыми людьми.
Умерла Анастасия Андреевна на 92-м году жизни, в 2007 году, в жаркий июльский день второго числа, похоронена на новом кладбище станицы. Светлую память об этой удивительной женщине хранят в станице, в семье ее сестры, усердной прихожанки Осадчей А.Г., которую она приобщила к вере, а ее внучатые племянники Костя и Владик Ковтун были алтарниками в нашей церкви, когда в ней служил настоятелем тогда иеромонах, а ныне епископ, Стефан, управляющий Тихорецкой епархией.
Шаманская Ольга Захаровна
(в девичестве Хвостик) родилась в станице Екатериновской (ныне Крыловской) 27 августа 1908 года в зажиточной казачьей семье ветеринарного врача Захара Васильевича и Анны Сысоевны (в девичестве Николаенко). Кроме нее в семье были дочери Мария, Нина, Галина и сыновья Григорий и Николай. Семья владела наделами земли на х. Причтовом и держала сады в районе нынешней улицы Энгельса. Родители отдали смышленую девочку в церковно-приходскую школу, затем преобразованную в начальное училище, где в женском отделении она проучилась пять лет. Качество образования и природные способности сделали свое дело: на всю жизнь она сохранила любовь к Богу, к храму, чтению как духовной, так и светской литературы. При свете керосиновой лампы в тяжелые послевоенные годы она прочтет своим детям роман Э. Войнич «Овод» и никогда не расстанется со стареньким Евангелием и Псалтырью, доставшимися ей от родителей, – единственное уцелевшее, бережно сохраненное наследство и память о самом главном в жизни русского человека. Этот ум Христов вкупе с волевым, и в то же время кротким, характером, каким владели истинно верующие люди ее поколения, даст ей нечеловеческие силы пережить те тяжелые годы лишений и испытаний, что выпали на ее долю. Никогда в жизни она не скажет ни одного дурного слова в адрес власти, пустившей по ветру все добро, что наживало не одно поколение этой большой, очень дружной и трудолюбивой семьи. Лишь однажды оброненная ею фраза «и сухари из печки выгребли» и больше ничего. Потом Ольга закончит ветеринарные курсы, выйдет замуж за приснившегося ей в старый Новый год Александра Федотовича Шаманского и уедет с ним на отделение Павловского зерносовхоза, где и родятся их дети – Инна, Алексей, Николай, Таисия, Валентина и Раиса. Двое умрут в младенчестве, а остальных вместе с подросшим старшим Николаем ей придется поднимать самой. Уйдет на фронт и пропадет без вести муж, которому она так любила помогать, когда он работал комбайнером. Привезет ему в поле на велосипеде обед, а пока он обедает, сядет за штурвал комбайна, ловко и бесстрашно справляется с огромной машиной, убирая поспевший хлеб. Шумит мотор комбайна, ветер треплет непослушные пряди волос, опять выбившихся из-под косынки, их она, чтоб не вились, смазывала керосином. Своего любимого она будет ждать всю жизнь, даже тогда, когда, кажется, нет надежды: получено известие о том, что его нет среди живых. Зайдется жгучей болью сердце, но она, стиснув зубы, как миллионы ее соотечественниц, будет работать, с молитвой уповая на Бога, на Его помощь, и никогда не будут голодать ее дети, и на столе всегда будут и хлеб, и молоко, а оладьев хватит и на соседских ребятишек. Соседские девчонки будут по очереди бегать на танцы и в кино в ее красивых черных туфельках на каблучке – редкое сокровище в те годы. А на Рождество будет отправлен на мясо поросенок, и хата под камышом наполнится ароматами домашней колбасы, янтарного холодца и другой мясной снеди. Никто и никогда не уходил из этого дома голодным или обиженным, неодаренным. Свои ли, родные ли, чужие – без разницы. Как-то уже в 70-е годы в дом дочери Раисы, с которой проживала тогда Ольга Захаровна, постучалась незнакомая молодая женщина. Был очень сильный мороз, а с нею двое детей, младший – грудничок. Женщина бежала из дому от побоев пьяного мужа. Их отогрели, накормили и оставили ночевать.
Проработав более 30 лет в совхозе разнорабочей, Ольга Захаровна выйдет на пенсию, поживет немного в семье сына Николая и поселится с дочерью Раисой в построенном общими усилиями семьи домике. Ее героический характер найдет новое проявление. Всеми своими силами, всей душой она будет помогать дочери в ведении небольшого, но все-таки сложного домашнего хозяйства. Ее белый батистовый платочек мелькает везде: только возилась с курицей и борщом в кухне, смотришь, уже с тяпкой в огороде. Трудно найти область домашнего быта, куда бы не были приложены ловкие и сильные руки этой маленькой, немногословной женщины с большим сердцем и кротким, истинно-христианским нравом. В посты два блюда – скоромное семье, постное – себе. К зятю – с почтительной сдержанностью, к детям – с терпением и соучастием, помощью, сочувствием и пониманием, к внукам – с безграничной любовью и снисходительностью. В радости – с благодарностью к Богу, в горестях – с мужеством и терпением. «Слава Богу!» – любимое выражение.
Особенно трогательны были воскресные вечера с бабушкой Олей. Утром, еще спим, а она уже прошуршала мимо, благоухая одеколоном «Красные маки», в церковь, пешком с Садовой. Не успели позавтракать, а она уже дома. В зависимости от праздника – вербочки, вода святая, просфоры в носовом платочке, освященные яблоки, яйца, куличи, входящий вместе с бабушкой аромат ладана и воска -весь дом и быт был освящен ею, сиял чистотою, грел теплом и уютом.
К вечеру клеенка на столе в кухне чисто вытиралась, застилалась газетой и из толстого целлофанового пакета, именуемого «салафаном», доставались «сокровища». Это – календарь церковный, святцы, написанный от руки цветными карандашами, синим и красным, за 1907 год. От его древности детское сердце заходится священным трепетом. Затем узенький, толстенький с мелким шрифтом Псалтырь без обложки, совсем желтый от старости, и такое же «древнее» Евангелие. Не меньший интерес вызывали школьные тетрадки в 12 листов, попадались даже в косую линейку, исписанные разными почерками: от бабушкиного ровненького до каких-то малограмотных каракулей. В этих тетрадках были писаны непонятные тексты, заканчивающиеся словами «Аминь», «Аллилуйя». Молитвослова у бабушки не было, и она обменивалась со старушками текстами молитв и даже целыми главами из Евангелий. Тут же конверты с письмами от дочерей из далекого Урала, представляющегося мне дремучей страной с гудящими снегами и елями в небо, до диковинной и жаркой страны Австралии, вмещавшейся почему-то в настенный календарь за 1971 год, с подводным миром на ярко-зеленом фоне, с английскими словами, провисевший на стене лет десять. Писались письма, внучка подписывала конверты с адресами, которые запомнит на всю оставшуюся жизнь, равно как те старые бабушкины книги, утраченные навсегда. Наверное, тогда в ее детскую голову войдет нелепая мечта стать миссионером и просвещать туземцев и аборигенов Австралии. Но как неспособная к изучению иностранных языков, она похоронит свои детские мечты. Но они воплотятся совсем в другом – в том, о чем она никогда даже и не мечтала.
Бабушка Оля ничего не говорила нам о Боге, да мы и не спрашивали, считая это бабушкиными сказками, никому неинтересными в век покорения космоса и торжества науки над религией, она ничего не навязывала, не назидала и не наседала. Она жила возвышенно и очень чисто во всех смыслах. Мы задумаемся об этом позже, когда с земного плана начнут уходить эти сказочные старушки в белых платочках домиком. Старушки, не только возродившие из развалин страну, но и вымолившие нашу Церковь. И вот когда их не станет, мы поймем, откуда эти характеры, откуда эта внутренняя сила любить и терпеть всем смертям вопреки… Откуда это стремление ввысь в, казалось бы, беспросветной серости обыденной жизни, в колеях дорожной грязи по колено? Почему с ними, в них и через них жизнь искрилась и играла нездешней радостью и светом? Мы все это поймем, но когда-нибудь, потом… Поймем, что спина родного человека, которую ты видишь каждый день склоненной перед святым образом, может научить тебя чему-то очень важному, без чего любая ученость не принесет ни счастья, ни пользы. Печально одно, что такими, как они, мы уже не будем. Умерла бабушка Оля в сентябре 1987 года, 79 лет.
Материал подготовлен Е. Дорошенко, миссионером и представителем епископа Стефана по Крыловскому району, на основе работ научного сотрудника музея Ю.В. Кондратюка Н. Майстровского, краеведа О. Клименко.
