Лучшие уроки – это уроки, которые мы получаем от наших родных. Никакой фильм не раскроет нам историческое событие так, как рассказ дорогого нам человека, ставшего его очевидцем. Многое о Великой Отечественной войне от своей прабабушки Марии Николаевны Медовник узнала ученица СОШ № 3 Алина Яковенко и, будучи юнкором школьной газеты «Отражение», она записала бабушкины воспоминания.
«Крыловская для меня – это маленький родной уголок. Здесь я родилась и живу, многое видела и пережила вместе с ней, – рассказывает Мария Николаевна. – У нас была большая семья: отец, мать, я, сестра и два брата. Родители трудились в колхозе, а я пыталась, как могла, помогать маме в воспитании братьев. Жизнь была прекрасна, но вскоре мы узнали страшную новость о том, что началась война. В один миг все изменилось, а мое детство закончилось. Папу забрали на фронт. Тогда мы еще не знали, почему плачет мама, мы еще не понимали, что отец может и не вернуться.
Война изменила все. Наша красивая, цветущая мама, которая всегда верила в лучшее, поникла, как былинка, словно постарела. Мы понимали, что наша помощь нужна ей как никогда. Как и все женщины в станице, она работала в колхозе: на поле, в бригаде. Теперь по хозяйству трудились все члены семьи.
В это тяжелое время умерла сестренка Дуся, которой не было и годика. На ее месте мог оказаться любой из нас, но судьба распорядилась так. Ее «убила» керосиновая лампа, которая висела прямо над ней. Ночью керосин вылился на сестричку, и ее не смогли спасти. Для меня, подростка, это было страшное горе.
А вскоре в станицу пришли немцы. Это было в августе 1942 года. Они вели себя вольготно, как хозяева. Я боялась, что они убьют нас, но немцы нас не трогали. Мама, опасаясь за детей, говорила, чтобы мы к ним не приближались. Оккупанты пробыли в станице недолго, но уходя, забрали весь скот: коров, коз, кур. Мы были обречены на голодное существование. Так что случалось есть и траву: крапиву, борщевик, щавель, дикий лук, а в конце лета лакомились кислыми яблоками.
В станице все дома выглядели, как заброшенные, было холодно и совершенно не чувствовалась рука хозяина, как ни старались женщины.
Давил еще один груз, который был тяжелее всех невзгод вместе взятых. У нас у всех была надежда, что когда закончится война, и кормильцы вернутся в семью, – будет по-прежнему. Но станичники начали получать похоронки. Люди, убитые горем, уже ничего не хотели – ни трудиться, ни жить. Работали только те, у кого были дети. Мы тосковали без отца. В душе теплилась надежда, что папа жив. Но мы тоже получили похоронку. Страдала вся семья, боль стала понемногу утихать, только когда нашу землю стали освобождать от немцев. И все же у меня до сих пор слезы на глазах, когда я вспоминаю то время. Мы слышали множество душераздирающих историй. После войны я узнала историю о том, как в Ейске уничтожили детей из детдома. Немцы вели себя, как настоящие звери. Они убили 214 детей в машинах-душегубках. И только тогда я задумалась, как мне повезло остаться в живых. Ведь могли просто истребить всю нашу станицу.
Когда с фронта начали возвращаться мужчины, вся станица словно ожила. Однако жить легче не стало. 1946 год был голодным годом. Первый послевоенный сев проходил очень тяжело. Истощенные женщины, подростки и старики не справлялись с работой, а мужчин вернулось мало.
Мирная жизнь потихоньку налаживалась, я повзрослела, стала работать свинаркой. Спустя время познакомилась с мужчиной, который воевал и даже дошел до Берлина. Его звали Павлом. Он и стал моим героем на всю жизнь. Только, к сожалению, его уже нет. Какие бы ни были житейские ситуации, мы всегда с мужем желали только одного – мира на Земле.
Раны от войны не заживут никогда. Ранения заживут, царапины сойдут, но рана в душе останется и воспоминания останутся на года. И покоя не дает одна мысль, что войны можно было избежать».