В православном храме в конце литургии малыши обычно с аппетитом жуют освященные просфоры. В одной ручке – просфорка, в другой – крошки, которые от нее падают. И дети, и родители зорко следят за тем, чтобы крошки не попали на пол: все аккуратно съедается, ведь ничего из освященного не должно пропасть. Подобное трепетное отношение у людей к хлебу было в давние времена, а особенно – во время и после войны. «Если уронят нечаянно кусочек, поднимут и поцелуют, прощения попросят», – приводит пример В. Тарасова, председатель культурно-массовой комиссии районного совета ветеранов, в своем письме в редакцию нашей газеты. Сегодня наше поколение об этом редко вспоминает, и современные дети уже не ценят выращенный на кубанских просторах хлеб, да и мы сами порой отправляем на помойку лишние, залежавшиеся куски. А ведь раньше поделиться хлебом порой значило поделиться жизнью. «Вдовьи и сиротские краюхи, горькие, с огнем и кровью пополам блокадные граммы – не перешагнешь через то, что было», – пишет Валентина Ивановна. И приводит примеры того, что значил хлеб для детей Великой Отечественной войны.
«И славил хлеб, молясь зерну»
«Шла война. И мы, такие маленькие, уже знали цену хлеба. Нас было пятеро. Мы брали корзины и шли на поле собирать упавшие колоски ржи и ячменя. На трудодень маме давали всего 200 граммов зерна, так что добавок наш был для дома заметный. Сушили зерно на русской печке, вечерами мололи на самодельных жерновах и пекли хлеб. Темный, наполовину с травой и гнилой картошкой, но какой же он был вкусный!..
Помню один из поздних вечеров. Мне так холодно, укрыться нечем и так хочется есть, что не могу уснуть. Незаметно пробираюсь на кухню, рыщу по всем шкафам, полкам, на подоконнике: не осталось ли где хоть крошки хлеба. И вдруг замечаю, что за мной стоят брат и три сестры: тоже пытаются что-то найти. «У тебя есть?» – спрашивают. «Нет», – мотаю головой. И у них ничего нет. А в дверях уже стоит мама, смотрит, как мы шарим по углам. «Ладно, – вздыхает. – Сделаю картофельные оладьи». «Ура!» – кричим мы все разом. «Глупые вы, глупые, – снова вздыхает мама. – Я хотела оставить картошку на завтра: ничего ведь больше нет». Но ведь завтра бесконечно далеко, а сейчас будут оладьи! Старшая сестра вымывает картошку, потом мама трет на терке нечищеный мороженый картофель – получается бурое месиво. Выливает его на сковородку. Масла нет, картофель прилипает к сковороде. Наконец, все готово, мы накидываемся на черные оладьи, как волчата… Никогда не забуду, как ели мы эти оладьи».
Каждую крошку в ладошку и – в рот
«После войны моей старшей сестре исполнилось 15. Жизнь тогда была еще очень трудная. Продукты выдавались только по карточкам. Мама научилась резать хлеб всем поровну почти не глядя: обделить никого нельзя. «Каждую крошку в ладошку и – в рот», – приговаривала она. В день рождения сестры у нас был торжественный обед: те же оладьи из травы и картофельной кожуры, тот же пустой чай, но настроение праздничное. Мама берет буханку хлеба, привычно нарезает одинаковые, равные кусочки. Но что-то сегодня «просчиталась»: остался лишний кусочек. Для кого он? «Отдадим его старшей, ладно? – просит мама. – У нее день рождения, а подарка нет». Сестра, сидевшая во главе стола, очень смутилась, покраснела до корней волос, отказалась: надо всем поровну. Но мы все поняли и загалдели: «Тебе, тебе, тебе!» А сами немножко позавидовали ей: какой чудесный подарок получила она!
«Как хорошо, что наши дети и внуки не знают, как можно бояться потерять хлебные карточки, им не приходилось бегать по снегу босиком, спасаясь от фашистов, жить в землянках, месяцами не имея во рту крошки хлеба. Не дай Бог кому-то из них через это пройти! Без памяти о прошлом не может быть настоящего, а воспоминания о детстве у наших детей пусть будут светлыми!» – заключает В. Тарасова. Простой ломоть хлеба вызывает столько воспоминаний у наших бабушек и дедушек! И сегодня нам надо помнить о том, что «хлеб – всему голова» и ценить его, и уважать.
Ю. Яковенко.
