После очередной публикации о детском доме в Крыловской в редакцию позвонила жительница райцентра Лидия Михайловна Ведерникова. Оказывается, ее отец, Долгашов Михаил Григорьевич, с 1946 по 1952 годы был его директором. Вот что она рассказала:
– Мой отец прошел всю войну связистом. Они с мамой расписались в июне 1941 года и именно 22 июня, в воскресенье, поехали в станицу Октябрьскую, чтобы там отметить регистрацию: там была железнодорожная станция, хороший буфет – настоящий культурный центр. Там они и узнали о начале войны, а буквально дней через пять отца призвали на фронт. Часто вспоминал, как по дороге на Ростов-на-Дону, там, где сейчас монумент казаку, у них на высотке была точка. Взвод молодых девчат, которым он командовал, следил за подлетом немецких самолетов и передавал сведения командованию. Связистом он дошел до Кракова, где и встретил победу.
В 1946 году папа вернулся с войны и ему предложили стать директором детского дома, который был на Куриловке. Моя мама Екатерина Ивановна работала там воспитателем. А наша семья жила как раз напротив, поэтому, хоть родители и запрещали мне туда ходить, я постоянно находилась с детдомовскими детьми. Помню, что было одно здание, детей – около 30, и они постоянно прибывали. Поэтому нужно было еще что-то строить. Отец рассказывал, что они купили три больших дома, разобрали их и за лето построили еще одно здание. Дети сами, без уговоров и просьб, принимали в этом участие. Помню, как они, словно муравьи, работали на стройке: носили кирпичи, доски, убирали мусор. Новое здание стало и столовой, и клубом. В детдоме проводили часто различные мероприятия. Особенно мне запомнился один Новый год. Тогда где-то взяли настоящую елку: не сильно пушистую, но высокую. Это было настоящее диво для нас, детей. Игрушек елочных не было. Мы задолго до Нового года резали на полоски бумагу, склеивали ее в гирлянды, украшали не только елку, но и весь зал.
Мне всегда нравилось быть с детьми. С ними занимались, а это было очень интересно. Мама вела кружок, на котором девочки делали кукол. Игрушек не было, поэтому кукол шили из тряпок. У меня была красивая кукла с глиняной головкой, но мне нравились именно те куклы, тряпичные. Я уговорила одну девочку поменяться куклами: отдала ей свою, а тряпичную бережно хранила у себя под подушкой.
Не помню, как появилась связь детдома с севастопольскими моряками, но они взяли шефство над ним. Даже как-то приехали три офицера и привезли в подарок трубы для духового оркестра. Дети так этим увлеклись! Вскоре был организован кружок, а оркестр приглашали играть даже на демонстрациях. Не помню, как звали руководителя, он на снимке в среднем ряду крайний справа. Еще помню хорошо медсестру. Ее звали Мария Ивановна (на снимке: крайняя слева в верхнем ряду).
Когда ребятам исполнялось по 15-16 лет, их направляли на учебу в ФЗУ и ПТУ в Ейск и Армавир. В Ейске на токарей учились две сестры. Одна из них работала токарем до самой пенсии. Они часто писали отцу письма, рассказывали о себе. В семидесятых годах к нему приезжала одна супружеская пара из Армавира. После учебы остались там жить. Мама говорила, что отца боялись, но в то же время очень любили дети. Отец часто говорил, что дети довоенные были очень дружными, целеустремленными, а вот те, кто пережил войну, – трудными, порой озлобленными, с исковерканными судьбами, израненными душами. Работать с ними было нелегко. Но и к ним находили подход, переживали за каждого.
В 1952 году отца обвинили в незаконном использовании денежных средств: за покупку тех домов, что они использовали в строительстве дополнительного здания. После суда отправили на один год на принудительные работы в город Хадыженск на деревообрабатывающий комбинат. После возвращения отец устроился работать в пищепром, а мама перешла сначала в школу на Куриловке, а потом в СШ № 3 учителем русского языка, отработала 36 лет.
О. Кайдаш. Фото из семейного альбома Л.М. Ведерниковой.