Обычно, когда человек первый раз пробует спиртное, он и не подозревает о том, до чего может довести его злоупотребление алкоголем. А вот задуматься об этом стоит. Согласно исследованиям американцев, алкоголизм - это болезнь генетическая, то есть ее можно передать по наследству всем своим последующим поколениям.

Было это давно, но уроком послужило на всю жизнь. Закончилась моя сессия в институте, и надо было возвращаться домой. По беспечной молодости денег в запасе я не оставила, была небольшая сумма, чтоб билет купить и перекусить пару раз. Перед этим, я правда, съездила в центр города, где проходила ярмарка, купила сливочного масла (оно было расфасовано по 300 граммов, пришлось брать две упаковки) и конфет домой. Попрощалась с хозяйкой квартиры, она сказала, что вовремя у меня сессия закончилась, к ней дети должны вечером приехать. Дело было в начале декабря в пятницу.

Недавно у меня был юбилей. Пригласила много родственников. Приехала и троюродная сестра моей дочери Аглая. Весь праздник она строила глазки моему зятю Петру (они тоже прилетели на юбилей издалека). Явно пыталась ему понравиться. То салатик предложит, то выпивку, то кусочек тортика поднесет. Зять усиленно делал вид, что ничего странного не происходит, хотя по нему было видно, неприятна ему эта Аглая со всем своим навязчивым вниманием и кокетством.

Осень, осень, листва опадает,
И слеза омывает глаза.
Значит, вот оно как бывает,
Когда слова молвить нельзя.

Осень! Пора года!
Золотом подернуты леса,
Опадают листья.
Тучами покрыты небеса.

Снова осень чудеса творит.
Опять в права свои вступая,
Так щедро золотой листвой сорит.
«Я - осень золотая!» - будто подтверждая.

Утонула в золотых березках школа,
Значит, начался учебный год.
И теперь не до игры, не до футбола.
Грызть науку снова сел народ.

Вот и осень на дворе -
Листья опадают.
Птицы с летом на хвосте
На юг улетают.

Как-то так незаметно подкралась багряная осень,
Изгоняя от нас надоевшую всем духоту.
По утрам на траве оставляя росистую просинь,
Вновь колдует она, заполняя полей пустоту.

Я люблю эту пору осени.
Ну, кому она может не нравиться?
На березы и клены набросила
Золотые одежды красавица.

Осень придет не спросит,
Ждешь ты ее или нет.
Осень на клумбы бросит
Лета последний привет.

Зазолотилась мрачность дней,
Зарделась в утренних туманах.
И ночи стали холодней,
И суета стихает рано.

Грустная пора. Но будто лето
С редкой позолотой на траве:
Вся природа зеленью одета
Да рыжинка легкая в листве.

Прекрасная осень, все нет холодов,
Ноябрьские лужи стоят под окном,
На старой сирени снуют воробьи,
И день догорает в закате зари.

Научиться б говорить с природой,
Слушать ветер, верить в чудеса,
Понимать и принимать погоду
Ту, что низвергают небеса.

Я не росла среди берез,
Я не росла под елями,
И мне не пел седой мороз
Арии с метелями.

Не все равно ль тебе, что будет завтра -
Живи  сегодня,  наслаждаясь светом.
Последний час приблизится внезапно -
Никто не известит тебя об этом.

Я живу у озера,
где за домом - лес.
Я давно забросила
мир, где нет чудес.

Один мой старый друг
звонит мне по ночам,
чтоб скрасить свой досуг
и так - по мелочам…

Тучи сгущались уже не первый день, словно угрожая мощным ливнем, но все же за последние двое суток ничего подобного так и не произошло. Рикки оглянулся: показалось, что окликнули. Но, как и в прочие разы, это оказался очередной мираж.

Руки уже не дрожали, глаза оставались сухими - горе отступало понемногу, уступая место тихой грусти. Инна смахнула с креста паутинку, поправила венки. Земля уже не осядет, можно ставить памятник. Год прошел со дня смерти мужа, а кажется, вчера еще шутил и смотрел влюбленными глазами. Внезапный сердечный приступ - и все…

- У нас будет дом?

- Конечно, я построю, какой захочешь.

- А если не сможешь? - поддразнила она и по-детски улыбнулась. - Что тогда?

Вспоминаю своих девчонок-однокурсниц из медицинского училища. В группе было тридцать человек. Первые два года мы прилежно учились, привыкали к городской жизни, бегали в кино, театры, на концерты. На третьем курсе, когда нам было уже по 17 лет, начались амурные истории. Вот про одну такую я и хочу рассказать.

Сквозь тонкую подошву домашних тапочек, ступнями замерзших ног, Светка болезненно ощущала остроту камней железнодорожной насыпи. Вот уже битый час, отнюдь не по своей прихоти, бегала она взад и вперед вдоль рельсов за возлюбленным мужем Петром, отчаянно пытаясь предотвратить обещанный им суицид под колесами локомотива.

Автор этих стихов – наш земляк Николай Поливяный. Мы писали о нем в нашей газете. Сегодня о нем рассказывает Л.И. Анненкова (совет ветеранов Крыловского сельского поселения): «Он родился и вырос в станице Новопашковской. После окончания школы № 14 поступил в Московский военный институт иностранных языков. Как военный переводчик побывал во многих точках земного шара. Судьба не раз испытывала его на прочность. Бывал он и в шаге от смерти, но (как он сам считает) его всегда хранила от всех бед Родина, и малая в том числе. Он всегда носил с собой фотографии родного дома, милой сердцу улицы, камышовой речки. Присланные отцом, они были ему оберегом. Сейчас он на заслуженном отдыхе в звании полковника запаса. Имеет много наград, живет в Севастополе, но душа его принадлежит Кубани, родной станице, о которой он постоянно вспоминает с любовью и тоской в своих стихах – он остался родом из детства…»

Я вчера горланил в ночь «Агату Кристи»,
А сегодня осень сыплет густо листья.
Пусть Сентябрь-дворник начеканит ворох;
Чуть Борей зашепчет-разметает споро.

Правду говорят, что все мы родом из детства. Для меня это утверждение, не требующее доказательств. Сколько живу, помню такой сюжет: я маленькая, года два, захожу со своим дедом в большущие двери магазина, которые находятся в угловой стене здания. Это когда угол, по замыслу архитектора, не выведен двумя стенами, а «срезан» третьей, образуя вместо одного прямого – два тупых угла. Как правило, на этой третьей стене располагается вход.

Наша отличница Катька была худой, длинноногой и жутко неуклюжей. За глаза ее звали в насмешку балериной. Ее какая-то несуразность дополнялась копной рыжих кудрявых волос, которые она постоянно пыталась прилизать, но они упорно торчали во все стороны. А еще ее необычный образ был просто немыслим без больших круглых очков, из-за которых на нас с недоумением смотрели огромные ярко-голубые глаза.

Татьяна приняла свою любовь, ничуть не жалея об этом. Несмотря на то, что хорошо выучила жизненный урок: никогда не угадаешь, где упадешь. И соломку за собой носить бесполезно.

С Николаем она была знакома со школьных лет, учились в одной школе. Он был старше ее на два класса. Татьяна ждала его из армии. Но Николаю предложили остаться в Германии на сверхсрочной службе. Через два года он приехал в родную станицу, и они поженились. Татьяна вслед за ним отправилась к месту службы. Там, в чужой стране, она подарила мужу дочь и сына. После вывода войск из Германии получили квартиру в Свердловске. Татьяна работала воспитателем в детском саду, Николай устроился на завод. Все как у людей. Домой, в станицу, ездили редко. Родителей Николая уже не было на свете. А мать Татьяны зятя не любила.

Один раз в пять лет Ирина проходила переаттестацию. Она уезжала из станицы и с удовольствием погружалась в городскую жизнь. Утром – быстрый завтрак, водные процедуры и на автобус. Целый день лекции, занятия с перерывом на обед, а потом – на съемную квартиру к дальней родственнице, такой же одинокой, как она сама.

Люблю ездить в поездах дальнего следования. Можно и отоспаться, и полюбоваться красотами Отчизны, и послушать о том, как кому живется на Руси.

На этот раз наше купе было полностью женским. Причем возраст у попутчиц был с разницей не больше 10 лет.  И, знаете, так бывает,  среди многочисленного количества пассажиров, именно к нам села такая говорливая попутчица, которая рассказывала о своей жизни без умолку всю дорогу, ни журнала, ни книжки не надо было.

Были времена, когда из-за любви к женщине мужчины назначали дуэли – дрались на шпагах, стрелялись на пистолетах. В современном мире все перевернулось с ног на голову. Сегодня девушки могут вцепиться друг другу в волосы или уйти в депрессию и тихо запить из-за парня. Но разве оно того стоит?

Когда еще мы были «до»
и о судьбе своей не знали,
я надевала цвет «бордо» -
закатный цвет земной печали.

О, как болезнен этот дар:
все знать, все ведать.
Не предвещать, но быть всегда
на грани бреда.

Детство свое Леська помнила хорошо. Лет с двух, а, может, и раньше. И родителями своими всегда считала бабушку с дедом. У Леськи, конечно, были и настоящие мама с папой, только видела она их редко, да и они дочкой  своей особо не интересовались. Леська была первым ребенком у молодой пары и, если пытаться их оправдать, то будем думать, что пара эта для заботы о чаде своем была незрелой.

Голубая лазурь августовского неба проливалась на землю солнечными лучами, воздух пропитывался запахом высыхающей травы. На клумбах цвели ярко-желтые пушистые цветы - символ подступающей осени, подкрадывающейся совсем незаметно в разгар лета.

В парке было малолюдно. Наверное, виновата была погода: жарко, под деревьями на скамейках душновато. Если честно, не люблю парк в летние месяцы.  Раньше приходила сюда почти каждый день весной и  осенью, когда воздух прозрачен, небо над головой синее и не бывает слишком жарко. После долгих лет я вернулась в родную станицу и сразу пришла сюда. Просто сидела и вспоминала прошлые годы.

Было это давно, в пору моего студенчества. Училась я в одном престижном университете. У студентов был целый городок. Главный корпус был соединен с другими, в переходах располагались лекционные залы, а по периметру с трех сторон – общежития, из которых можно было попасть в любой корпус или в переход. Мы практически неделями не выходили на улицу, все было закольцовано, и на лекции кое-кто умудрялся и зимой приходить в тапочках.

Он шел по жизни, жизнь не выбирая
И избегая по дороге узких мест,
И думал он, ведет дорога к раю
Иль приведет, как минимум, окрест.

И пошел он вслед за суетой,
Человек обычный - просто грешник,
Весь непримечательный такой
И судьбой другим не интересен.