По рассказам врача-нарколога
Мария Константиновна гуляла по любимому скверику со своей собачкой – белым эскимосским шпицем, на которого с завистью посматривала ее соседка с первого этажа и с которым так весело играли внуки по выходным. Она радовалась солнечному денечку, редкому в этих краях, и размышляла над тем, как разнообразить геркулесовую кашу на завтрак, которую они так полюбили с мужем (потому что нездоровье вынудило) на пенсии. Вдруг ее кто-то схватил за полу пальто и позвал по имени. Она обернулась и инстинктивно отпрянула. На нее покрасневшими мутными непонятного цвета виноватыми глазами смотрел незнакомец. Мужчина лет за сорок, опухший, с засаленными редкими волосами, в грязном помятом плаще некогда коричневого цвета, не отпуская ее пальто, все повторял жалобно: «Помогите, Маря Константина…» Женщина присмотрелась. Что-то знакомое было в интонации его голоса.
– Миша, Миша Самохин, – Мария Константиновна с трудом узнала в этом опустившемся мужике одного из своих любимых учеников. Талантливый мальчик скрипач из провинции, подавал когда-то большие надежды… «Сейчас денег будет просить на водку, надо же так опуститься», – подумала женщина.
– Денег не надо, – мужчина как будто прочитал ее мысли. – Позвоните моей маме, пожалуйста. У меня на телефоне минусовой баланс… Он опустил голову и тихо заплакал.
Мама, уже пожилая, больная женщина, сразу приехала на помощь сыну. Татьяна Романовна устроила своего талантливого Мишу в училище при консерватории сразу после 8 класса. Воспитывала она его одна, но старалась держать в «ежовых рукавицах». Очень гордилась его успехами в музыкальной школе. И чтобы мальчишка не разболтался, посчитала, что будет очень хорошо направить его на профильное обучение.
Так Миша в 15 лет оказался предоставлен сам себе, за двести с лишним километров от мамы. Жил он в интернате при училище, где за детьми контроля не было никакого. Вечером после занятий за мальчишками и девчонками приглядывала только пожилая вахтерша. Некоторые старшие ребята уже подрабатывали на свадьбах и похоронах, где с музыкантами расплачивались не только деньгами, но и спирт-ным. Так Михаил в 15 лет первый раз попробовал алкоголь. Учился он легко, горел музыкой, скрипку очень любил, на конкурсах нередко занимал призовые места, и алкоголь, иногда по выходным, ему тогда проблем не доставлял. В консерваторию после училища поступать не стал, хотелось самостоятельности, тем более, что его сразу взяли играть в оркестр. Там он познакомился со своей будущей женой Иришкой, она тоже играла на скрипке.
После свадьбы им дали отдель-ную комнату в общежитии, которую они потом приватизировали. С детьми решили не торопиться, сначала заработать на квартиру. Михаил также в выходные подрабатывал на свадьбах, иногда подменял знакомого, который играл в ансамбле при ресторане. Домой часто возвращался навеселе и с бутылкой спиртного на опохмел. В оркестре оставался по-прежнему на вторых ролях, считал, что незаслуженно, и от этого стал выпивать чаще, практически после каждого концерта, чтобы снять стресс. А потом и перед концертом, чтобы сосредоточиться. Ира долго его жалела, терпела, уговаривала не губить окончательно свой талант.
Однажды Михаил вернулся домой под утро, пьяный вдрызг, когда проспался, обнаружил, что жены нет. В шифоньере сиротливо болтались на вешалке только его выходной костюм и рубашки. Тогда он по-настоящему ушел в запой. Очнулся как-то утром дней через пять или шесть – водки на опохмел не было, денег – тоже. Михаил бродил по городу и сам не помнил, как его занесло в тот сквер на лавочку, где он встретил свою бывшую учительницу…
Мать сразу вызвала Михаилу врача, он вывел его из запоя, пролечил. И поговорил с Татьяной Романовной:
– У вашего сына вторая стадия алкоголизма, у него психическая и физическая зависимость от спиртного. Вы видите, что у него появилась бессонница, начались проблемы с сердцем, но при этом появилась переносимость алкоголя в больших количествах. Ему надо закодироваться и остановиться. Пить ему больше нельзя. Вторая стадия длится 10-15 лет, потом наступает деградация, разрушается печень и человека будет не спасти.
– Мария Константиновна, я вас умоляю, помогите, похлопочите за Мишу в оркестре, – Татьяна Романовна чуть не плакала в трубку, женщина знала, что у бывшей учительницы сына племянник был дирижером того самого оркестра. – Он закодировался, я с Ирой разговаривала. Она обещала к нему вернуться, а то я уеду и он пропадет. Помогите, Мария Константиновна, у него сразу два стимула будет не пить – за жену держаться и за работу.
– Хорошо, поговорю, – обещала бывшая учительница, но скажите ему, что это его последний шанс.
О. Подобная.
