На своем микроавтобусе я прибыл в Краснодарский аэропорт по делам. Собрался уже возвращаться домой. Вдруг подходит мой хороший знакомый и говорит, что в связи с обильными снегопадами в Ростове-на-Дону самолет с туристами из Хургады сел на запасной аэродром в Краснодаре, группа из семи человек просит доставить в Ростов. Немного погодя подходят ко мне молодые люди с увесистыми чемоданами, за проезд обещали хорошо заплатить. Весь путь туда и обратно занимал обычно не более восьми часов, и я согласился. Смущало меня лишь то, что пассажиры, а среди них было двое малолеток, одеты были как-то уж совсем по-летнему: в маечках, легких курточках, кроссовках. Ну да Бог с ними, думаю. Люди-то по-своему взрослые, сами принимают решения. Вот Эдик – один из них, на переднем сиденье сидит, постоянно твердит мне о своих крутых ростовских связях. Он звонит, ему сообщают, что трасса М-4 работает в штатном режиме и мы скоро должны, по их словам, быть на месте назначения. «Мы там и тебе, Николай, обеспечим хороший ночлег,- обнадеживал он меня». Я оптимизма его не разделял. У встречных дальнобойщиков узнал, что уже на подъезде к Батайску – метель, сугробы, заносы, а Ростов вообще без движения. Через три с половиной часа мы добрались всего лишь к повороту на Кисляковку, что перед Кущевской. И попали в пробку. Она состояла в основном из дальнобойщиков. Но эти водители дисциплинированные, с понятиями, стоят себе, ждут общей команды к движению. Доставали «шумахеры» на легковушках. Переползали из ряда в ряд, протискивались в миллиметре друг от друга, цеплялись, останавливались. Объехать таких в хорошую погоду – труда никакого. Ну а здесь – метель, боковые стекла заиндевели, видимость – нулевая. А снег все шел и шел…
Только сейчас я понял неприятную особенность печки своего «Мерседеса-Вито». Во время нормального движения – температура на датчике + 90, в салоне тепло и уютно. В режиме холостого хода градус опускается до сороковой отметки и начинается дубняк. В первую очередь для пассажиров в одежде не по сезону. За окном минус 20, да еще со шквалистым ветром.
В первой пробке мы простояли пять часов. Все, что было у меня из теплых вещей – запасная куртка, цигейка к ней, свитер, шерстяной плед – отдал женщинам и детям. Несмотря на все тяготы поездки, они вели себя спокойно. Хуже было с передним пассажиром. Эдик, с природным его армянским темпераментом, проклинал и небесную канцелярию, и тех, кто надоумил его ехать в такую погоду на машине, и саму машину в том числе, и ее водителя (меня, то бишь). В общем, все плохо. И когда мы все-таки добрались до райцентра, убедил весь экипаж остановиться в ближайшей гостинице. «Да ты не волнуйся, – заверил меня Эдик,- с тобой мы расплатимся по полной!»
Гостиница была совсем рядом. Но чтобы добраться до нее, надо было съехать с федеральной трассы, а затем, через развязку, въехать в станицу. На съезде с моста нас ждала очередная неприятность – глубокий длинный сугроб. В нем застряла сначала легковушка, а рядом с ней – «припарковался» длинный фургон, пытавшийся ее объехать. Мы были третьими.
В той ловушке я провел шесть часов. Первыми сбежали из машины Эдуард вместе с женой и дочерью. Просто нырнули в сугроб по направлению к отелю и растворились в темноте. Было около пяти часов утра. Еще через час с небольшим нырнули в метровую снежную кучу, в кромешную тьму и злую вьюгу последние члены моего экипажа. Они вызвали из Ростова одно такси и вторую машину с родственниками, пытались их дождаться. Я крикнул вдогонку уходящим, что, если выберусь, буду ждать всех возле кущевской автостанции, подъезд к которой, в отличие от подъезда к гостинице, был расчищен. Вырваться из снежного плена удалось благодаря одному дэпээснику. Огромное ему за это спасибо! Он своим вниманием выгодно отличался от других экипажей с его коллегами, к которым я обращался и которые отмахивались от меня со словами «у нас стоит федералка, ждите». Кого ждать и сколько времени – при этом не уточнялось. Александр – командир дорожно-патрульной службы на ВАЗ 2109 сначала прислал нам на помощь автопогрузчик. Тот порвал два моих троса, но вызволить машину так и не смог. Немного погодя «девятка» опять проезжает мимо меня, останавливается. «Трос есть?» – спрашиваю. Он достает трос из своего багажника, оставляет свой номер телефона, говорит, где оставить потом трос. Еще обещает минут через 10 прислать трактор. А еще через полчаса я уже был в условленном месте – на местной автостанции.
Бросить свой «Мерседес» и пешком пойти к отелю я не мог: барахлил центральный замок, одна дверь не закрывалась, а в машине ценные вещи. Я стал ждать. Прошел час, потом второй – никого нет. Затем ко мне подъехали сотрудники ППС. Проверили документы, потом содержимое автомобиля. «На вас, -говорят,- подали в федеральный розыск за то, что скрылись вместе с багажом». Предложили проехать к гостинице. Вышел Эдик. Начался разбор чемоданов. Потом были допросы, опросы, протоколы. Естественно, все вещи были на месте. Рассчитываться со мной как сам Эдуард, так и вся его честная компания наотрез отказались, так как я, по их словам, не доставил их до места назначения и причинил им массу неудобств.
Не солоно хлебавши пришлось возвращаться домой в Краснодар. Выдвинуться из станицы удалось километров на десять – не больше. И то благодаря обходному маневру. Скопление из десятков фур, сотен единиц другого транспорта начиналось от самой автостанции. Мимо нее, вдоль разделительного барьера продвинулся к ейско-староминскому перекрестку и повернул на нем вправо. Проехав два-три километра, я оказался в узком туннеле. По бокам его – трехметровые снежные дюны, внутри – белая мгла. Из нее навстречу мне «выныривает» старый «жигуленок». У его водителя узнаю, что дальше вообще проезда нет. Вся дорога заставлена сотнями фур. Разворачиваюсь назад. Преодолев два-три снежных тороса, выезжаю опять на М-4. Приятно удивляюсь, когда понимаю, что благодаря ейскому маневру удалось объехать кущевскую пробку. Продвигаюсь еще на пару верст. Дальше – снежные барханы. Но это еще полбеды. В моем «мерсе» перемерзает солярка, глохнет двигатель. Попытки запустить его тщетны. Я не успел обрадоваться, что удалось проехать в сторону Краснодара десяток километров, теперь начинаю жалеть об этом. Там, в Кущевской, – гостиницы, станции технического обслуживания. Здесь – поля, вьюга, дикий холод. Эвакуаторщикам сюда не проехать. Прошусь погреться в застрявший рядом со мной, но с работающим двигателем, старенький минивен «Тойота». Его водитель едет в Кисляковку. От него узнаю, что до ближайшего в попутном направлении населенного пункта – станицы Крыловской – 20 километров. Ерунда, думаю, надо попытаться туда добраться. Там гостиницы, эвакуатор, помощь. По соседнему ряду движется «петушок» – небольшой трактор с ковшом сзади и отвалом спереди. За трактором – десяток легковушек. Улучив момент, ныряю в одну из них. Узнаю, что водитель Артур и его пассажир Миша едут в Черкесск. Они согласились довезти меня до Крыловской. Было 10 часов утра. До места назначения я прибыл на следующий день – в 4 часа вечера.
Сказать, что эти 30 километров (водитель «Тойоты» занизил их на целый десяток) показались мне самыми длинными в моей 35-летней водительской практике, не сказать ничего. Одна из лучших в России трасса напоминала пустынную фронтовую дорогу. Вместо глубоких воронок – длинные снежные переметы. Повезло мне хотя бы в том, что Артур – профессиональный водила: по основной работе водит «КамАЗ». Да и возможности своей «Самары ВАЗ-21014» знает хорошо. Шипованная резина, отличный мотор. Несколько первых заносов мы пролетели шутя. И все же есть предел возможностям техники. На многих снежных препятствиях машина садилась «на пузо», колеса беспомощно зависали в воздухе. Уже в сумерках нас лихо обошли джип «УАЗ – патриот» и кроссовер «Инфинити». Впереди был сложный барьер из метрового снега с извилистой на нем траекторией пути. Поерзав на нем с минуту, российский УАЗик скрылся из виду. Японская же машина преодолевала это препятствие не меньше часа. Да и то в основном при помощи лопаты. У нас при себе подручных средств не было. Одним словом, ночевали мы в снегу. Хорошо, что движок молотил всю ночь не останавливаясь. На улице минус 20 впридачу с остервенелым «калмыком» (так местные жители называли этот ветер). Всю ночь на мой телефон названивали сначала родственники, потом МЧС. Уточняли наши координаты, удивлялись, как нам удалось отъехать так далеко от Кущевской на обычном авто, волновались, хватит ли бензина. К счастью, и бензина хватило, и телефон не разрядился. Уже тогда, по вниманию, которое нам оказывалось извне, я понял, что не пропадем, что спасут, если что.
Но на бога надейся, а сам не плошай. Чуть забрезжил рассвет, сходил на ближайшую газовую заправку (о существовании которой узнал еще ночью), выпросил две лопаты. С их помощью мы разрыли 50-метровый сугроб, в котором застряли, проложили в нем путь машине и двинулись дальше.
Не проехав и километра, остановились. Впереди был длинный перемет. Перед ним стоял средних размеров фургон «МАН». Его водитель рассказал, что стоит здесь уже два дня и две ночи. Движок работает, но перемерзли тормозные энергоаккумуляторы – машина не движется. Дальнобойщик угостил нас шматком сала, луком, последними крохами хлеба. Ничего вкуснее я в жизни не пробовал, тем более, что сам не ел уже вторые сутки, а мои попутчики – третьи. Заодно водитель грузовика дал нам несколько мудрых советов насчет прокладки дальнейшего нашего маршрута.
Ближе к вечеру я был у поворота на Крыловскую. Попрощался с ребятами. Они поехали дальше, в Черкесск, а я зашел в придорожное кафе. Тут только я заметил волдыри на руках. Может быть, они появились раньше, но я не обращал внимания, изо всех сил орудуя лопатой. А тут позвонили родственники, спросили о моем самочувствии. Я ответил, что все нормально, за исключением пальцев, да еще кончиков ушей. Они сказали, что это не ерунда, а обморожение, и что, если не обратиться за медицинской помощью, то могут быть осложнения. Заражение, а то и гангрена. Не прошло и пяти минут после моего звонка, как на пороге кафе появились люди в белых халатах. «За вами,- говорят,- прибыла карета скорой помощи, срочно в больницу».
В Крыловской ЦРБ с диагнозом «обморожение II степени» меня определили в хирургическое отделение. В палате на шесть человек поначалу нас было двое. Кроме меня – дальнобойщик Сергей Саламатин. Он доставил из ростовской типографии в Краснодар газеты. На обратном пути его грузовик заглох. Двое суток Сергей ночевал в кабине автомобиля на 20-градусном морозе, затем с обморожением лица, кистей рук, ступней ног был доставлен в больницу.
Рядом с нами лежал солдат-контрактник Сергей Бакуненко. В лютый мороз ночью шел пешком домой. Обмороженные уши его скорее походили на лопухи, кисти левой руки вообще не было видно, как будто ее кто-то сунул в волдырь-рукавицу.
Через полчаса в палату к нам пришла заместитель главы Крыловского района по социальным вопросам Ольга Петровна Приставка, выслушала все наши просьбы и пожелания (вскоре сама же все их выполнила), оставила нам номер своего телефона. Заботой и вниманием окружил нас и медицинский персонал. Такого интенсивного лечения, которое организовал нам лечащий врач – хирург Сергей Васильевич Шимко и бригада врачей, медсестер под его руководством, я и представить себе не мог. Уколы, перевязки, таблетки, капельницы, обследования… В общем, делают все, чтобы быстрее вернуть нас к полноценной жизни.
Вчера приезжала к Сергею из Ростова его мама. Говорит, что двое ночей перед этим не спала: как же там ее сынок? Уехала сегодня, спокойная, уверенная в том, что с самым дорогим для нее человеком здесь все нормально.
Мне постоянно звонит из Краснодара Толик – таксист из аэропорта. «Ты только скажи, в чем нуждаешься,- говорит мне,- мы вышлем со всем необходимым специальный десант». Час назад звонил из Кущевской и мой теперь уже хороший знакомый инспектор ДПС Александр Кривенков. Поинтересовался, не мой ли это «Мерседес» стоит там, на трассе. Узнав, как у меня дела, просил не беспокоиться. Машина, заверил он, без внимания не останется. Как мало все-таки нужно человеку для счастья. И как много испытаний нужно пройти, чтобы понять это, чтобы по-настоящему оценить окружающих тебя.
Н. Бондаренко, член Союза журналистов России. Краснодар-Кущевская-Крыловская.
